Петербургский сыск. 1874 год, апрель - Игорь Москвин

– Ты давно при Реброве?

– Шестой год.

– Значит, и Марию Алексеевну знаешь шесть лет.

– Да.

– Сыновей тоже?

– Да.

– Как я понимаю, господин Ребров редко бывает в столице?

– Вы правы, очень редко, – женщина была не слишком многословна.

– А Мария Алексеевна?

– Чаще.

– Катя, я тебе представился и напоминаю, что я – агент сыскной полиции и поэтому задаю вопросы не интереса ради.

– Я понимаю.

– И так, как часто бывает здесь госпожа Мякотина?

– Я, – служанка облизнула в волнении губы.

– Катя, все, что ты мне поведаешь, никогда никто не услышит.

– Мария Алексеевна бывает два—три раза в месяц.

– И каждый раз встречается с Александром Николаевичем?

– Да, – служанка произнесла совсем тихо и покраснела, словно её уличили в чем—то неприличном.

– Катерина, – Орлов так тяжело вздохнул, что женщина вздрогнула, то, что можешь рассказать мне ты, я могу узнать другими способами, но на это уйдёт время, которого, к великому моему сожалению, теперь нет. Понимаешь, служба и от каждого ушедшего часа может зависеть чья—то жизнь.

– Василий Михайлович, что может зависеть от того, сколько раз в месяц встречалась Мария Алексеевна с… – она запнулась, – с Александром Николаевичем?

– Многое, – ударил себя по колену штабс—капитан, – это кажется, что не так, а на самом деле многое. Я не питаю никаких особых чувств ни к сестре твоего хозяина, ни к ее… близкому другу, но речь идет об убийстве, поэтому мне необходимо знать все о приезжавших и проживавших в квартире в последнее время.

– Убийства? – Женщина побледнела, и глаза расширились от ужаса. – Кто убит?

– Сперва ответь на вопросы.

– Я готова.

– Когда Мария Алексеевна в последний раз приезжала?

– Недели две—три тому, – увидев укоризненный взгляд сыскного агента, добавила, – двадцатого марта.

– Хорошо, сколько времени она здесь провела?

– Днём двадцатого приехала, а утром, – служанка теперь покраснела, – следующим утром с Александром Николаевичем уехала.

– Больше она здесь не была?

Женщина отрицательно покачала головой.

– Хорошо, а кто приезжал в последние дни?

– Только Сергей, – и продолжила, – второго он был уже здесь, а четвёртого с утра ушёл, ничего не сказавши, вот с тех пор в квартире я одна.

– К Сергею кто—нибудь приходил?

– Нет.

– А Иван?

– Это вы про сына господина Нартова?

– Да.

– Так они с детства дружны были, но вот года два, как рассорившись, и друг друга на дух не переносят.

– Что стало причиной?

– Ни один, ни другой, так и не признались. На улице встретят друг дружку, как носы воротят, словно никогда знакомство не водили.

– Так и не признались?

– Никому, тайна превеликая, как об этом говорит Мария Алексеевна.

– Не знаешь других приятелей Сергея?

– Нет, на квартиру больше никто не приходил, правда, один раз, – и женщина умолкла, прикусив губу.

– Продолжай.

– Сергей вышел утром, и мне показалось, что его кто—то ждал.

– Можешь его описать?

– Так вы у Сергея и узнайте.

– Я спрашиваю у тебя, итак.

– Ростом с Сергея, круглолицый, по возрасту? Наверное, ровесник Сергея или на годок постарше.

– В чем был одет?

– В тёмном весеннем пальто, мне показалось, чёрного цвета, да и шарф, из окна не разглядишь, но скорее всего шёлковый белого цвета.

– Шляпа? Фуражка?

– Нет, он был с непокрытой головой, тепло сейчас, а может, он в руках держал, я не приметила.

– Когда ты его видела?

– Четвёртого числа, Сергей попросил приготовить ему утку к ужину, но так и не пришёл.

– Часто случалось, чтобы он беспричинно уезжал?

– Иной раз бывало, кто я для них, чтобы меня предупреждать? – Она сжала губы, видно было, с трудом разняла и произнесла, – сродни мебели, которая хоть и нужна, но ее не замечаешь.

– Значит, к Сергею никто более не приходил? – Штабс—капитан не обратил внимания на последние слова служанки.

– Да, никто.

– Хорошо, – Орлов поднялся.

– Вы так и не сказали, кого убили, – обречённо произнесла женщина.

– Сергея, – тихо сказал штабс—капитан.

– Сергея? – С удивлением в голосе выдавила из себя Катерина.

– Катерина, я попрошу пока никому не рассказывать о нашем разговоре и тем паче, о преждевременной смерти сына Марии Алексеевны.

– Да, я буду молчать, но Сергея? За что?

Василий Михайлович спускался по лестнице на второй этаж, он имел намерение поговорить с Иваном, сыном статского советника Нартова. Сказывалось то, что всякое дело, должно быть, доведено до конца, будь то расспросы, будь то поиски нужных сведений. Иной раз от сказанного вскользь слова, которому говоривший и внимания не уделял, в такую сторону заводило, что до окончания расследования один шаг оставался, а здесь есть ещё соседи, не один год живущие рядом. В прочем бывает, что живёшь дверь в дверь, а о человеке так ничего и не знаешь, пока что—нибудь с ним, либо от него не случится.

Горничная, молодая девушка, в белом переднике и чепце, из—под которого выглядывала прядка темных волос, зарделась от взгляда на высокого статного мужчины и немного смутилась под его взглядом, но взяв себя в руки, доложила хозяйке о приходе штабс—капитана из сыскной полиции. Госпожа Нартова была удивлена визитом полицейского, хотела отказать, но благосклонно приняла господина Орлова и позволила поговорить с сыном.

Иван Нартов, юноша семнадцати лет, с соломенными волосами, разделёнными посредине головы щегольским пробором, не смотря на то, что находился в постели из—за высокой температуры.

Юноша встретил Василия Михайловича настороженным взглядом, как будто бы кого—то ждал, но ни один мускул не дрогнул на лице. Иван не отвёл глаз.

– Что вам угодно? – спросил юноша вместо приветствия.

– Штабс—капитан Орлов, сыскная полиция, – отрекомендовался Василий Михайлович и придвинул ближе к кровати стул, стоящий в углу, и украдкой обернулся. Закрыта ли дверь, никто не подслушивает?

– Сыскная? – Иван не скрывал удивления. – неужели и в нашем городе таковая существует?

– Представьте себе, молодой человек, уже восемь лет.

– Неужели восемь? А я о ней и не слышал.

– Просто вы заняты совсем другими делами, нежели следить по газетам за расследованиями.

– Может быть, так все—таки чем я смог заинтересовать столь важный департамент?

– У меня несколько вопросов касательно вашего приятеля Сергея Мякотина?

– Приятеля? – Вспыхнул юноша, – я его знать не знаю и тем более знать не желаю.

– Но все—таки попрошу ответить.

– Хорошо, – сквозь зубы прошипел Нартов.

– Вы давно с ним знакомы?

– Не помню.

– Однако.

– С тех пор, как его дядя занял квартиру на третьем этаже, – Иван ткнул пальцем куда—то вверх.

– Были дружны?

– Пожалуй, были, – смилостивился юноша, признавая знакомство с Сергеем, – даже очень.

– У него были приятели в столице помимо вас?

– Не думаю, я бы о них знал.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Года два тому.

– Значит, два года тому между вами пробежала кошка?

– Да.

– И что или кто явился раздором?

– Надеюсь, что об этом никто не узнает.

– Все же?

– Поинтересуйтесь у Сергея, если у него хватит духу вам рассказать.

– Хорошо, – Василий Михайлович наклонился вперёд, – а разве несколько дней тому вы не видели Мякотина.

– Я вам сказал, что предпочитаю его не замечать.

– Настолько серьёзные причины раздора.

– Не вам о них судить, – огрызнулся юноша.

– Хорошо, не припомните, где вы были четвёртого апреля днём?

– Четвёртого? – Иван прикусил губу, задержавшись с ответом на секунду, – в гимназии. А что?

– Нет, я любопытствую по службе. Где вы учитесь?

– Во Второй гимназии.

Орлов покачал головой. Гимназия, основанная при Александре I, славилась тем, что аттестаты имели равную силу с [битая ссылка] университетскими при производстве в высшие чины, а ученики, окончившие курс учения с отличием, сразу же получали [битая ссылка] XIV класс по Табелю о рангах.

Городовой, прохаживающийся у пожарной команды, подсказал Василию Михайловичу, где можно найти в этот час околоточного, который ничего не добавил к сказанному дворником, служанкой и Иваном Нартовым.

– О! Господин Ребров, – улыбнулся околоточный, – Николай Алексеевич – сила, вы знаете в какие кабинеты он вхож, а с какими людьми приятельствует. Нет, определённо Николай Алексеевич – сила, но вот сестра его, – и поведал уже слышанную штабс—капитаном о связи с Александром Николаевичем Касьяновым, большим чиновником из уездной Казённой палаты, – а вот про Сергея ничего плохого сказать не могу, спокойный, обходительный и очень уж тихий.

Выйдя от околоточного на улицу, Василий Михайлович подумал, что слова словами, а не грех проверить: присутствовал ли Иван Нартов четвёртого апреля на занятиях в гимназии, благо, что Вторая гимназия находилась почти по дороге в сыскное отделение на Казанской улице.